Игры для взрослых
Jan. 20th, 2016 06:16 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
julia_kelenГлава 10
В мои обязанности входил поиск новых моделей. Собеседования проходили в два этапа. Первую встречу я назначала в ближайших кафе – «Марко», - где рассказывала девушкам об их будущей «престижной» работе без обмана: утверждать, что клиенту нужен только разговор, а потом выслушивать истерики девушек, вопящих, что «я – не такая», - себе дороже.
Если будущую модель устраивали условия и оплата, я знакомила ее с коллективом, делала фото, заполняла анкеты для сайтов-работодателей и оформляла документы. Алла настаивала, чтобы моделям без знания английского языка давали читать стандартный перевод договора, в котором не значились пункты, согласно коим некоторым сайтам принадлежало право распространять голос, фото и видео девушек без их разрешения и каких-либо денежных отчислений. Так сайт продает неплохой контент для интернет-порталов соответствующей тематики. Тем же, кто знал английский язык и интересовался пунктами о распространении, Алла объясняла, что таким образом: «сайт страхует себя, и если девушки работают где-то «на стороне», то он продает фото и видео модели, после чего разрывает контракт. Но если все «по-честному», то фото и видео не распространяются в сети». Бредовее объяснения придумать невозможно, но оно всех удовлетворяло, и под текстом договора появлялась подпись, в компьютере – сканированные копии паспорта девушки, второго документа и фото. Так Алла запустила студию, где девушек «трудоустраивали» на должность «оператор ПК» или «переводчик».
Обучение моделей взяла на себя Лана и в течение недели объясняла им, как правильно танцевать стриптиз, дразнить клиента и эффектно укладываться в кадре, чтобы продемонстрировать тело. Лишение девушек стыдливости занимало большую часть обучения.
На встречах при мне всегда находилась большая синяя папка с анкетами и блокнотом, в котором я вела свои дневниковые записи, когда ждала девушек.
В Юсуповском парке деревья роняли последние листья, ноябрь только вступил в свои права, и ветер стал холодным.
Я пораньше уходила на собеседования, чтобы прогуляться по аккуратным дорожкам, посидеть на лавочках возле пруда, а потом снова ждать в кафе очередную девушку, коротая время за чашкой чая с мятой. Так проходили мои любимые минуты – в одиночестве, без спешки и мыслей о работе.
Звякнув колокольчиком у двери, в кафе вбежала красивая пара – он и она, - промокшие до нитки, но довольные, как дети, пробежавшие в новых сандаликах по лужам, нарушив запрет родителей. Он с нежностью убрал с ее лба короткие мокрые волосы и поцеловал в нос. Она по-девчоночьи хихикнула и уткнулась лбом ему в грудь. Наверняка, женщине уже исполнилось тридцать пять лет, а ее спутнику – сорок, но они выглядели молодыми и счастливыми, как это бывает в период влюбленности, когда кожа сияет, глаза блестят, как бриллианты, в груди распускается алый цветок, а за спиной расправляются крылья, некогда примятые жизненной рутиной.
Пара разместилась за столиком напротив меня. Они сделали заказ и устроились на кожаном диване, тесно прижавшись, друг к другу. Как и все влюбленные, они держались за руки. Я разглядела обручальные кольца и почти поверила в счастливые браки, чьи чувства и простыни не способен охладить быт. На эту пару хотелось смотреть, не отводить от них взгляда, ловить их настроение, но вскоре я стала свидетелем того, что в народе называют «семейной чуйкой», когда один супруг решает «просто так» позвонить другому, чтобы убедиться, что тот ему не изменяет.
- Да. Нет. Сейчас иду на совещание. Да, я заберу его после занятий. Ну, приготовь что-нибудь. Я не знаю, что хочу на ужин. Сама разберись. Все, целую. – Трубка скрылась в кармане пиджака, и мужчина усмехнулся. – Что приготовить? Раньше ее другое волновало…
- То есть? – Женщина развернулась к любовнику и надула пухлые губы.
- Я говорю, стареет она. В отличие от тебя.
Брюнетка засмеялась, звонко чмокнула спутника в щеку, склонила голову ему на плечо и довольно, как кошка, прикрыла серые выразительные глаза.
Мой взгляд скользнул по лицу женщины, и остановился на рубашке мужчины. Наверняка, так аккуратно гладит вещи мужа только стареющая жена. Или любящая. Как выглядит его жена? Чем она живет? Я попробовала представить себе его супругу: может, она - уставшая женщина с оплывшим лицом, махнувшая рукой на себя, принесшая в жертву дому, семье, мужу и детям свою внешность, время и чувства. Она живет потому, что живет, заедает свои проблем и неудовлетворенные желания сладостями, полнеет, и в кругу подруг гордо заявляет: «Кому надо, полюбят меня и такой!». Или же она – женщина с железной хваткой, красивая, но одинокая в семье, в обществе мужа, ей не о чем с ним говорить, потому что она давно переросла его. Она делает вид, что ей нравится запах семейного ужина, однако на улице она останавливается у цветочного магазина, чтобы вдохнуть аромат орхидей, закрыть глаза, провести бутоном нежной розы по щеке и окунуться в мечту, ненадолго, чтобы не смущать своей томной улыбкой продавца. Изменяет ли она мужу? Я бы не стала давать отрицательного ответа, потому что даже если у нее нет любовника в реальном мире, у нее есть фантазии, в которых ее обнимает Он – желанный, любимый, манящий, не похожий на ее мужа.
Зазвонил телефон, я вздрогнула от неожиданности.
- Только что звонила девушка, и сказала, что на собеседование не придет. Возвращайся, - сообщила Лана.
Я допила чай, собралась с мыслями и выругалась про себя, потому что не взяла зонтик – на улице шел дождь. Хотя, зонтик – самый бесполезный аксессуар в Петербурге: он не спасает в ветреную и дождливую погоду - в лучшем случае, прохожие будут мокрыми по пояс. Когда я выходила из студии, на небе сквозь тучи светило солнце. С утра у меня поднялась температура, собеседование сорвалось, и предстояла пробежка по мокрому тротуару до офиса. В подобных ситуациях я всегда ищу задумку Судьбы: зачем она приводит человека в определенное место, зачем срывает планы, зачем заводит туда, где он быть не должен? Как правило, ответ сокрыт, и видишь его не сразу.
Я накинула капюшон легкого пальто, с грустью оглядела ноги, обутые в замшевые сапоги. Потом бросила взгляд на любовников и вышла на улицу. Не передать словами тот восторг, что я испытала, когда вышла из кафе и оказалась в луже, плескавшейся на тротуаре. Вода залила весь Невский проспект: она лила с крыш, с шумом неслась по водосточным трубам, била из-под железных люков, пузырилась на обочинах дорог и струилась по моему лицу. Ноги промокли, содержимое папки – тоже.
Я остановилась на пешеходном переходе, и с интересом стала наблюдать за попытками пешеходов-камикадзе перебежать дорогу на красный свет.
- Почему они идут? Горит же красный свет? – Изумленно спрашивает иностранец своего попутчика.
- Ну, у нас так можно, - пожимает плечами худой мужчина и невозмутимо держит над головой портфель.
Нетерпеливые пешеходы рванули на красный, остальные сделали первый шаг после того, как им подмигнул зеленым глазом светофор.
- Маргарита! – Раздался рядом знакомый голос. Я обернулась в поисках того, кому он принадлежал. – Это очень тесный город! – Любомир сгреб меня в охапку, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
- Ты давно здесь? – Я поймала себя на том, что крепко обхватила его плечи, а мои ноги болтаются над асфальтом, и поспешно высвободилась из медвежьих объятий. Но сделала я это нехотя.
- Почти год. Мы сначала в Екатеринбурге агентство открыли, но потом отца друг пригласил сюда поработать в паре. - Он провел пятерней по мокрым волосам и по-мальчишески улыбнулся. – Богдан в Москве. Решил остаться в хоккее.
- А Ксеня? – Внутри все млело от его улыбки, от взгляда, меня, казалось, подхватил невидимый теплый поток.
- Идем, иначе задавят, - он бросил хмурый взгляд на дорогу, и мы успели ступить на тротуар до того, как спортивный «Mercedes» рванул с места и окатил пешеходов водой из глубокой лужи. – Позвони мне сегодня вечером. Встретимся где-нибудь. – Он сунул мне в руку пластиковую визитную карточку с логотипом крупной турфирмы.
- Заместитель генерального директора? – Я приподняла бровь.
– Папа пристроил. – Невозмутимо ответил Любомир.
- Зато честно, - я чувствовала, как в сапогах хлюпает вода. - Созвонимся.
- Только обязательно позвони! – Любомир махнул рукой и исчез за углом.
Я побрела в студию, однако, несмотря на волнение от встречи, не чувствовала, как за моей спиной сгущается что-то неизбежное.
В офисе царила непривычная суета: Алла отчитывала первую смену за низкие рейтинги и немытые чашки на кухне, Лана разбирала шкаф с костюмами и просматривала каталоги эротической одежды.
- Ну, наконец-то! – она бросила в кресло фуражку и сурово посмотрела на меня. – Где ты ходишь?! Нужно зарегистрировать новую девушку. Давай. Бегом. – Прикрыв дверь в админскую, Лана довольно улыбнулась. – Она готова работать с игрушками и в паре. Сказала, что будет делать все перед камерой. – Восторг Ланы можно понять, потому что она – работодатель, нуждающийся в нескромных моделях, способных повысить оборот его студии, но, как показывает практика, готовность делать «все», еще не гарантирует рентабельности модели. Я промолчала, потому что моделей выбрала Лана, а ее авторитет, равно как и авторитет Аллы, под сомнение ставить запрещалось.
Меня знобило. Стянув мокрое пальто, я зашла в кабинет и улыбнулась будущей модели: некрасивой крашеной брюнетке Маше. В двадцать девять лет она выглядела едва на восемнадцать, весила около сорока кило, и кокетливо поправляла грязные волосы. Отвечая на вопрос, она закатывала глаза и пыталась сложить губы в тонкую полоску, но сделать это мешали большие торчащие зубы, покрытые желтым налетом. В голове всплыло ее модельное имя – «Лиона», - было в нем что-то от лимона, такое же желтое, как ногти и зубы девушки.
- У нее же комплекс на комплексе, - шепнула я Лане, когда выходила за новой пачкой бумаги. – Она в камере не смотрится.
- Зато она будет делать шоу с dildo, - аргументировала временная хозяйка.
Мне оставалось лишь пожать плечами и добавить в каталог моделей папку с именем «Лиона».
Алла открыла окна на кухне и в админской, оповещая всех о том, что ей душно.
- Конечно, под таким слоем сала любому будет душно, - ехидно шепнула Катрина и поправила теплую кофту ручной вязки.
В студии Катрину называли Марьей-искусницей: из двух метров ситца она могла сшить роскошное платье, из бисера сплести колье, которому позавидует владелец ожерелья от Bvlgari, а клубок ириса она сплетала крючком в аккуратную сеточку для головы. Если в холодильнике оставалось три яйца, недопитый кефир, и кто-то быстро бегал за мукой, то пир в конце смены был гарантирован – никто так и не узнал, как можно сделать в два раза больше блинов, чем это позволяют имеющиеся продукты. Катрина поливала немногочисленные цветы, и они оплели всю кухню, она следила за Ясиком, который не отходил от нее, когда она работала. Катрина - одна из немногих, кто позволял себе открыто критиковать политику Аллы, хотя девушка знала, что это грозит ей несправедливыми штрафами, придирками или лишением премии. Я часто ругалась с Аллой и Ланой, слушала жалобы моделей, получивших зарплату намного меньше ожидаемой, и складывала в отдельную папку письменные жалобы девушек.
- Хватит тут демократию разводить! То, что ты подстилка Давида, еще не дает тебе права устраивать эту хрень! – Верещала Алла, прижав меня к стене после того, как узнала о письменных жалобах. – Они – просто шлюхи! Они бляди, и могут заработать только п*здой! Они – мрази, мусор! Наше дело выжать их по максимуму и выкинуть!
- А ты кто!? Интернет-сутенерша!? Быдлолапиха, у которой нет ни совести, ни ума! – Я оттолкнула Аллу, и увидела, как ее живот задрожал, словно желе, когда она неуклюже повалилась на стол.
- Я тебя с дерьмом смешаю! – В меня полетела подставка для ручек, но бросок оказался неточным и метательный снаряд влетел в стену.
- Не запачкайся.
И снова мы играли в деловых партнеров, вежливо здоровались друг с другом и пили чай за общим столом, но я чувствовала: Алла затаила обиду.
- Вообще тебя умотали, - проворчала Катрина и поставила на стол чашку с горячим чаем и тарелку с блинчиками. – Покушай, до конца смены еще долго.
- Спасибо, - я шмыгнула носом, закрыла окно, наплевав на то, что Алле душно, и взяла на руки мурлычущего Ясика. – Погода – гадость.
- Погода такая, какой он должна быть осенью в Петербурге. Просто ты не так нарядилась. – Она улыбнулась и закрыла дверь.
Я снова осталась наедине с компьютером и работой – предстояло разместить в Интернете объявления о наборе девушек и переводчиков, обработать фотографии новых моделей и хоть что-то сделать к неумолимо приближавшейся сессии. Ясик устроился на системном блоке, а я обхватила холодными ладонями горячую чашку.
В коридоре кто-то радостно завизжал «Ура!», но я продолжала неподвижно сидеть перед монитором и стеклянными глазами смотреть на анимированную заставку с рыбками. Волосы не высохли, юбка прилипла к ногам, колготки вымокли, а лицо горело.
- Как поживает лучший в мире администратор? – Давид заглянул в кабинет, и с его лица быстро сошла фирменная улыбка.
- Собеседование сорвалось, и я тебе собрала жалобы девочек. Почитай. Я не уверенна, что все сделала правильно, - из рук выпал карандаш, папка соскользнула со стола и шлепнулась на паркетный пол. Давид поднял выпавшие листы, бегло просмотрел текст, игнорируя Аллу, стоявшую за его спиной.
- Ты видишь, как она этим курвам руки развязала? Чаевых запрещает их лишать! – Возмущалась она противным голосом.
- Ты себя видела? - Обратился ко мне Давид и снял трубку телефона. - Собирайся. На сегодня твой рабочий день закончился. Я вызову такси.
- Не надо. У меня завтра выходной…
- Домой. – Тоном, не терпящим пререканий, сказал Давид. Я кивнула, взяла сумку и натянула мокрое пальто.
Алла смерила нас злым взглядом.
Давид молча сел в такси вместе со мной и попросил водителя остановиться возле ближайшей аптеки. Когда он вернулся с пакетом лекарств от простуды и сунул мне его в руки, я запротестовала:
- Я сама могу…
- Спишем это на производственную травму. Ты же на собеседование ходила, а зонтиком мы тебя не обеспечили. – Он почесал висок и хитро посмотрел на меня. – Я тебя не понимаю. Ты либо такая храбрая, либо глупая. Как думаешь, кто для меня важнее – хороший админ, вроде Аллы, или модели?
- Модели. Они – твой доход. Хорошо им – хорошо тебе, - меня знобило от холода и сырости в салоне, мысли путались, очень хотелось спать, даже воспоминания о встрече с Любомиром не помогали. – Пусть она реже появляется в этой студии. Запрети ей отбирать чаевые. Их высылают только девушке, а не студии.
- С меня снимают проценты за перевод этих чаевых в Россию.
- Ты получаешь в четыре раза больше, когда продаешь контент для сайтов без разрешения девушек. Я видела прайс. - Я высморкалась и улыбнулась Давиду.
- Он под паролем. Как ты его узнала? – удивился он.
- Твой хороший админ Алла составила пароль из даты своего рождения.
- Я могу тебя сейчас уволить. Ты же можешь рассказать о прайсе девушкам, - он поправил лацкан моего пальто.
- Ты этого не сделаешь. Тебе нужен человек, который знает студию и работу.
- Чего ты хочешь? Ты же не просто так завела этот разговор. – В его голосе слышалось явное удивление.
- Это ты начал. Убери Аллу из студии и не отбирай чаевые.
- А еще? Для себя, - он начал тот разговор, который я только планировала – Ты же хорошо поработала. И будешь работать.
- Я хочу повышения зарплаты.
- И все? Ни повышения в должности? Ни участия в бизнесе? – Он серьезно смотрел на меня, а я пыталась услышать издевку в его вопросах.
- Нет.
- Хорошо. Но прайсы останутся нашим секретом.
Водитель изредка поглядывал на нас в зеркало и всячески демонстрировал свое безразличие к разговору пассажиров.
- Куда ты едешь? – Я посмотрела в окно, а потом на Давида.
- На встречу. Не к тебе. Но могу зайти, если попросишь.
- Я не дружу с теми, с кем работаю. – Он мне нравился, как человек, но как мужчина не вызывал никакого желания. Хитрый и упрямый Давид не вызывал доверия, поэтому я предпочитала держать его на расстоянии и оставаться лишь его сотрудником.
Остаток пути мы молчали и бросали в сторону друг друга многозначительные взгляды, в которых читалась настороженность и любопытство. Я чувствовала, как немеют пальцы на ногах, и смирилась с тем, что заболеваю. Счет в банке позволял двухнедельный больничный, но я не хотела оставлять работу, потому что материальная независимость опьяняет, даже если ради нее приходится работать по десять-двенадцать часов в сутки. Конечно, стриптизерши и модели в cam-студии получают больше, но и тело у них лучше моего. Я сомневалась в том, что могла бы зарабатывать внешностью. Поэтому я сидела перед монитором и оперативно решала проблемы офиса: закупка оборудования, канцелярской ерунды и бытовых мелочей. И, конечно же, работала переводчиком английского языка, если утвержденный переводчик не мог выйти на смену.
Мне повезло расти в то время, когда учителя и родители вдалбливали детям простое правило: знание хотя бы одного иностранного языка увеличивает твою ценность в глазах работодателя, друзей, мужа или жены. Разумеется, не все мои друзья и одноклассники принялись зубрить иноземную речь, но многие обзавелись учебниками по немецкому, английскому или французскому языку, и наняли репетиторов. В школе нам, вообще, много глупостей говорили. После распада СССР нам вдруг объявили, что главное – получить образование, устроиться на хорошую работу, состояться, как специалист и человек, и лишь потом думать о семье и серьезных отношениях. Нам твердили, что главное – независимость. И мы, как послушные детки, впитывали такие правила и стандарты. Но родители и учителя не предупредили нас, что независимость освобождает от ответственности. Мы не хотели жениться и выходить замуж, мало кто из моих одноклассниц решил, что важно родить ребенка, вместо роддомов они отправились в ВУЗы. Мы все время учились и шли по указанному пути.
Моя семья не отличалась повышенным достатком, поэтому мое изучение английского языка началось в пятом классе, а продолжилось по самоучителям и англоязычным книгам.
«Как называлась первая книга, которую ты прочла на английском?», - спрашивают любопытные знакомые.
«Великий Гэтсби», - вру я, даже глазом не моргнув. На самом деле этот роман я прочла в юности, и от всей души желала, чтобы он-то и являлся моей первой иностранной книгой. Но первой книгой на английском языке, которую я прочла в 14 лет, была книга «Sex», написанная Мадонной, или при ее участии. Потрепанную книгу, тайно выкраденную из библиотеки отца, мне дала прочесть одноклассница. Настоящее американское издание, иллюстрированное откровенными фотографиями, из-за них мне приходилось прятать книгу от домочадцев.
Когда дома никого не было, я разглядывала фотографии с невероятно красивой Мадонной, и со словарем Мюллера переводила текст книги, пробовала на вкус иностранную речь, зачитывая вслух абзацы. В толстую тетрадь я выписывала интересные фразы, переводы отрывков книги, и благодаря урокам английского с Мадонной чувствовала себя чуть выше одноклассников и подруг, потому что я знала:
«Многие боятся сказать, чего они хотят. Вот почему они не получают желаемого».
«Секс – это еще не любовь. Любовь – это еще не секс».
«Только тот, кто способен причинить тебе боль, может дать тебе комфорт.
Только тот, кто причиняет тебе боль, может успокоить ее».
На интуитивном уровне я догадывалась, что управлять мальчиками несложно, было бы желание, но я не могла найти того, кто бы заинтересовал меня не только смазливой мордашкой.
Моя школьная подруга Катя никогда не жаловалась на отсутствие внимания со стороны сильного пола, и к пятнадцати годам успела в них разочароваться, о чем и сообщила мне однажды, сидя за чашкой чая.
- Что там? – Она ткнула пальцем в яркую тетрадь и книгу на краю стола.
- Это книга для взрослых. Я от мамы прячу.
Фраза «для взрослых» и слово «запретно» - почти синонимы для подростков, и нарушить запрет сродни бунтарскому поступку, поэтому Катя принялась переписывать понравившиеся моменты, в надежде, что в будущем они помогу ей усовершенствовать образ роковой красавицы, способной возбудить мужчину одним только голосом. Она будет дразнить избранника откровенными эротическими фантазиями, и он не устоит. Потому что редкий мужчина станет сопротивляться ее голосу, сексуальности и дерзости. Так думала Катя.
Пока моей мамы не было дома, мы обсуждали, какие приемы соблазнения воплотим в жизнь, какими роскошными женщинами станем благодаря «волшебной» книге Мадонны.
А вечером на пороге квартиры, потрясая в воздухе измятой тетрадью, в которую несколько часов назад Катя выписала нескромные эпизоды, появилась мама подружки.
- Твоя девка распущенная! Так еще и Катьку такой делает! – Кричала Светлана моей маме. – Ты посмотри, посмотри, что она ей дала! – Забавное в том, что Катерина давным-давно обошла меня по распущенности.
Мама дружила со Светланой, и после ее ухода отлупила меня по лицу, рукам и шее многострадальной тетрадью Кати, нежно, по-матерински, шипя:
- Ты, посмотри, какая дрянь! Порнографию она нашла! Опозорить меня хочешь!? Уравнения решать не умеет, а как тра***аться, уже читает!
Нет, я не плакала. Я не оправдывалась, потому что не чувствовала за собой вины.
Конечно, я научилась решать уравнения с переменными. Но время показало, что умение пользоваться формулами никак не отражается на личной жизни, чего нельзя сказать об умении «тра***аться».
После того, как скандал с книгой «Sex» утих, Катерина, пришла ко мне в гости с разумными книжками «Секс в жизни мужчины» и «Секс в жизни женщины». Пока она охала и ахала над иллюстрациями, я нервно поглядывала на часы, и надеялась, что мама не придет, а Светлана не решит лично забрать дочуру от «распущенной девки». А книжки были не в двенадцать листов, как тетрадка, и, наверное, если бы меня ими отходили по многострадальной шее, синяками бы дело не обошлось.
Есть что-то символичное в том, что я оказалась в cam-студии и предлагала клиентам от имени модели фантазии героини из книги «Sex».
- Приехали! – Объявил водитель. Машина остановилась у подъезда моего дома.
- До вторника, - я открыла дверь, но замерла. Давид протягивал мне визитную карточку Любомира.
- Такие вещи не оставляют на зеркале в прихожей, - когда я взяла визитку за край, Давид прижал мой палец своим.
- Ты заигрываешь со мной? – Я вытерла нос, который по цвету, наверняка, напоминал спелый помидор.
- Я проверял, каковы мои шансы. Но теперь знаю, что у меня есть отличный админ. До вторника.
- До вторника, - я захлопнула дверцу. Машина медленно выехала на дорогу, а я поспешила в подъезд. Консьержка посмотрела на меня, кивнула в знак приветствия и продолжила вязать, глядя на экран маленького старого телевизора.
Я уловила слабый запах герани, стоявшей в горшках на каждом подоконнике, и порадовалась тому, что нос еще не окончательно забит.
В коридоре квартиры негромко тикали часы из красного дерева. Я повертела в руке визитку и набрала телефон Любомира.
- Сегодня меня пораньше отпустили, - я сняла сапоги и поставила их возле батареи.
- Тогда я приглашаю тебя на ужин.
- Не могу приять это приглашение. Я простыла, и не очень хорошо себя чувствую.
- Где ты живешь? – Не унимался он.
- На Потемкинской улице.
- А точнее?
- Ты же не собираешься приезжать ко мне? – Я сняла резинку для волос.
- Нет, конечно. Я же должен знать, куда за тобой завтра заехать. Или послезавтра. Так какой адрес? – Слышно было, как он щелкнул ручкой.
- Что с Ксюшей? – Задала я вопрос, после того, как он записал номер моего дома.
- Позже поговорим. Мне надо сейчас кое-куда зайти. Я позвоню тебе. Лечись.
- Обещаю.
Я наполнила ванну, скинула влажную одежду и залезла в горячую воду. Эвкалиптовый запах пены наполнил помещение, и только тогда я поняла, насколько устала, и как давно не отдыхала.
Моя работа мне нравилась, но увлеченная работа – проклятие мегаполиса, вы думаете о ней двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, и в перерывах между работой пробуете жить, учиться, проводить время с семьей и заниматься любимым делом. Мой роман давно затерялся в памяти компьютера, а черновики аккуратной стопкой пылились на подоконнике, и я обещала себе его написать когда-нибудь. Время занимали книги, читаемые в больших количествах и без разбора: искусство, реклама, пособия по переводу, художественная литературе, однако я так и не нашла книги о себе, не о рублевских женах и мужьях-олигархах, не о моделях, звездах, менеджерах или одуревших от кокаина креативщиках. Мне не хватало книги о девочке, которой нужно карабкаться, жить, учиться, приспосабливаться к обстоятельствам и, по возможности, корректировать их с максимальной пользой для себя и с минимальным количеством ошибок. Или романа о девушке без связей, протекции, чья жизнь начинается с нуля в большом городе, и о том, как ей сделать выбор между своей душой и работой, пожирающей своим цинизмом даже самых безнадежных гедонистов. Я так и не встретила такой книги на прилавках, и шагала по жизни сама, как умела, без инструкций и подсказок.
Жизнь продолжалась, ее образы, эхо и голоса находили меня во время телефонных разговоров с друзьями и мамой. Иногда дикторы рассказывали о новостях в мире и стране, а ведущие радиоэфиров развлекали относительно смешными шутками, песнями и передачами.
Я надела махровый халат, закрутила на голове тюрбан из полотенца и решила, что пора прекращать жизнь трудоголика. И после работы наконец-то выпить кофе с Кариной или Леной, а в выходные не спать до трех часов дня. Мое положение нельзя было назвать завидным, но и ставить на себе крест я не собиралась. За пять месяцев жизни в Петербурге я ни разу не сходила в Эрмитаж, не съездила на экскурсии в Кронштадт, Пушкин или Павловск, зато с закрытыми глазами научилась находить магазины, где можно недорого купить одежду и продукты.
Меня снова пробрал озноб. Возле зеркала я нашла упаковку бумажных платков и спрей для носа, но перед тем как на сутки залечь в спячку, решила привести себя в порядок и выдавила немного крема из тюбика.
Зазвонил сотовый телефон. Стараясь не испачкать его кремом для рук, я поднесла трубку к уху.
- Скажи номер квартиры, - попросил Любомир. – Я внизу.
Оставалось только ждать.
- Ты же сказал, что не приедешь?! – Я захлопнула дверь, быстро сняла полотенце с головы и уперла руку в бок, как только Любомир зашел в квартиру.
- Ты тоже говорила, что будешь лечиться. Вместо этого бегаешь с мокрыми волосами, в одном халате и босая, - он снял куртку и принялся расшнуровывать ботинки.
- Не в одном… - Попробовала обмануть я, но Любомир окинул меня скептическим взглядом, и решила оправдаться. – И, если хочешь знать, у меня есть целый мешок с лекарствами.
- Да? Интересно, где он? – Любомир взял свой пакет, прошел на кухню и включил чайник. – Наверное, это он валяется под вешалкой?
- Лежит.
- Валяется. – Констатировал Любомир. - Знаешь, что у тебя общего с Ксенией?
- Могу долго угадывать. Лучше сразу скажи.
- Вам обеим плевать на свое здоровье. Ваши медицинские карты из четырех листов говорят не о вашем иммунитете ко всем болезням, а о вашем пофигизме. Вы считаете, что пара таблеток и чаёк с малинкой поднимут вас на ноги. – Попутно Любомир выдавливал сок лимона в кружку. – Но это не так. После такого лечения вы еще месяц переводите платки и сбиваете температуру. Я не прав? – В кружку опустилась ложка меда. – А потом выясняется, что хронический бронхит – это происки врагов. Пей. – Он поставил на стол дымящуюся кружку и впервые улыбнулся. - Ты одна живешь?
- Да.
- Я думал, ты уже замужем, - Любомир открыл бутылку водки.
- Я не пью.
- А я и не предлагаю. Пойдем в комнату. – Он изучил содержимое кухонных шкафчиков, нашел красный перец и вышел из кухни. Я послушно, как маленькая девочка, пошлепала за ним и села на тахту.
- Почему ты ушел из хоккея?
- Потому что я хочу заниматься тем, чем занимаюсь. Туризмом, гостиничным бизнесом.
- Тебя отец устроил, - я потерла глаза и выпила содержимое кружки.
- Да. Я этого не скрываю, и не говорю, что добился всего сам, и не нужно лишний раз напоминать об этом. - Любомир придвинул к тахте стул, высыпал перец в бутылку и обхватил мою лодыжку крепкой ладонью, и по телу разлилась теплая слабость. – Еще я учусь, работаю, путешествую, встречаю подругу детства.
- Мы не дружили. Ты маленький был.
- Мне уже двадцать один год, тебе – двадцать три. Я выгляжу на двадцать шесть с хвостиком, ты – на девятнадцать. Мой рост - два метра. Твой – меньше метра шестидесяти. Так кто из нас маленький? – Он невозмутимо растирал мои ступни. – Кем ты работаешь?
- Переводчиком. - Сунув градусник подмышку, я облокотилась о подушки. Чтобы закрыть тему работы, я решила еще раз попытать счастья и спросила:
- Ты мне когда-нибудь скажешь, что с Ксюшей?
- Она умерла полгода назад.
- Как? – Мне показалось, что я упала с моста в холодную воду.
- Сама. Перерезала вены. – С каким-то нереальным спокойствием ответил Любомир, продолжая растирать мне ногу
- Нет, она не могла, - поверить в то, что человек с бойцовским характером мог такое с собой сделать, я не отказалась.
- Маграт, она бы все равно умерла. У нее был рак.
- Но его лечат. Всегда есть шанс. – Я смахнула слезы и посмотрела на Любомира, увидела не школьника, а взрослого мужчину. Он опустил глаза и улыбнулся.
- Ты знала ее, ее отношение к больницам, и к боли. А боли было бы достаточно, если учесть, что в случае Ксюши шансы на выздоровление минимальны. – Терпеливо объяснил Любомир, он еще какое-то время смотрел на меня, потом сел рядом и обнял. – Это ее выбор. Мы давно смирились. Я очень скучаю, мне ее не хватает, но сейчас уже ничего нельзя сделать.
- Тебе, наверное, надо идти. Может, тебя ждут… - Предположила я, стараясь не заплакать.
- Меня никто не ждет, я одинок и живу отдельно от отца. – В его взгляде легко читалась мальчишеская насмешка.
- Почему ты здесь? – Неожиданно для себя я задала этот вопрос.
- Потому что только сегодня нашел тебя.
- Я сделаю вид, что не слышала этого, и постараюсь смотреть на тебя, как на младшего брата моей подруги.
- Интересно, что делать мне? Я никогда тебя не воспринимал только как ее подругу. – В его словах были искренность и правда, они звучали как нечто давно определенное.
- Даже когда был Святослав?
- Он, кстати, тоже в Петербурге. Работает юристом, сотрудничает с нашей фирмой.
Могу дать номер его телефона, если хочешь. – Вдруг отчеканил Любомир.
- Нет.
- Он искал тебя.
- Мне все равно. Это прошлое.
- Покажи градусник, - Любомир нахмурился, присел на корточки у изголовья и обреченно сказал: – Тридцать восемь. Похоже, я сегодня никуда не уеду. – Он облокотился на локоть и оказался рядом, так близко, что я поддалась искушению и провела кончиками пальцев по его щеке. Еще немного, и я получила бы поцелуй, который в тот момент желала больше всего.
- Мне не нужна нянька, - я подтянула одеяло к подбородку и почти ощутила, как он напрягся.
- Я не хочу быть твоей нянькой, - тихо ответил Любомир, он выключил свет и вышел из комнаты.
За окном шумел дождь. Еще одна ночь опустилась на город, она давно выбрала своих героев, которые не будут спать, но меня тогда обошла стороной. И перед тем, как уснуть, я мечтала о Любомире, о том, как бы мы поцеловались. Потом мне вдруг стало стыдно, и память выдала образ Ксюши. Я не могла поверить в то, что ее больше нет, ведь она просто уехала, и когда-нибудь мы встретимся, посмеемся и вспомним то, что было. Она снова предложит выпить за будущее… Но умом-то я понимала, что ее нет. И больше не будет, равно как и нашей встречи. Что пережила ее мать, я даже не хотела представлять, ведь Ксюша была любимой дочерью, и, будучи в гостях, я всегда с некоторой завистью наблюдала за тем, как мама обнимает ее, помогает нам делать уроки или хохочет, слушая наши рассказы о приключениях каких-то принцев и лягушек, а потом называла сказочницами и звала есть мороженое.
Утром я проснулась не от телефонного звонка, не от воя автомобильной сигнализации под окнами, а от запаха блинов. Так пахло по утрам в воскресенье, когда мама жарила нам с братом оладьи, мы тогда втроем запивали их чаем и нормально разговаривали. Такие дни бывали редко, но запомнились в мельчайших деталях. Я с удивлением обнаружила, что нос не заложен, а голова не болит. Откинув одеяло, я тихо прошла в кухню и прислонилась к стене, наблюдая за тем, как Любомир готовит, а точнее – за его широкой загорелой спиной. Белая рубашка в тонкую серую полоску лежала на диване.
Его движения были неспешными и точными, словно он всю жизнь то и делал, что готовил блинчики.
- Ни яиц, ни молока, ни сахара. Кофе и хлеба тоже нет. Хорошо, что магазин рядом. - Любомир повернулся ко мне, уперся ладонями в спинку высокого стула и улыбнулся. – Я даже фартука здесь не нашел. Ты вообще ешь?
- Если не забываю, то да, - с трудом мне удалось проглотить ответ о том, что меня мучает голод другого плана. И он не похож на тот, что я испытывала, встречаясь со Святославом.
- Что ты ешь? – Он поставил тарелку с блинами на стол и банку с джемом.
- Кашу. Она дольше хранится. И стоит недорого. А если приготовить к рису или гречке свежезамороженные овощи, то получится роскошное блюдо, - я потянулась.
- Но ты не на диете, правильно? – Он вытер руки о бумажное полотенце и кинул его в мусорное ведро.
- Правильно, - честно ответила я.
- Я могу тебе помочь… - Начал Любомир.
- Только если станет совсем тяжело.
После душа я вернулась на кухню и села напротив Любомира. Он медленно размешивал сахар в кофе и слушал радио. На столе, возле тарелки лежал сотовый телефон, и Любомир медленно крутил его свободной рукой.
- Ты опоздал на работу? – Я сделала глоток фруктового чая.
- Я не могу опоздать. Как любое начальство, я задерживаюсь. Но в офисе появиться нужно. В час начнутся переговоры, - он подарил мне чудесную улыбку.
- Серьезный проект?
- И дорогой. – Казалось, он не хочет говорить о работе. Я свернула тонкий блин в трубочку. - Как ты себя чувствуешь?
- Отлично. Благодаря тебе.
- Хочу верить в то, что мы не потеряемся. – Он посмотрел на часы, убрал телефон в карман и встал из-за стола. – Мне нужно ехать. Надеюсь, вечером ты не передумаешь поужинать со мной. Какую кухню любишь?
- Чем проще, тем лучше, - говорить, что кроме русской кухни и суши ничего не ела, я не сочла нужным.
- Тогда в семь я за тобой заеду. – Уже в коридоре сказал Любомир и скрылся за дверью.
Привычная пустота квартиры на мгновение показалась пугающей, и я всерьез задумалась над тем, как могла так долго жить одна. Но человек ко всему привыкает.
Я достала старый школьный фотоальбом, с его страниц, как и теперь, улыбается маленькая Ксения. Ее смех трудно забыть, еще труднее смириться с мыслью, что ее нет.
- Прекращай эту херню, - серьезно говорила она, если я начинала грустить или жалеть себя.
Юлия Келен (с).
В мои обязанности входил поиск новых моделей. Собеседования проходили в два этапа. Первую встречу я назначала в ближайших кафе – «Марко», - где рассказывала девушкам об их будущей «престижной» работе без обмана: утверждать, что клиенту нужен только разговор, а потом выслушивать истерики девушек, вопящих, что «я – не такая», - себе дороже.
Если будущую модель устраивали условия и оплата, я знакомила ее с коллективом, делала фото, заполняла анкеты для сайтов-работодателей и оформляла документы. Алла настаивала, чтобы моделям без знания английского языка давали читать стандартный перевод договора, в котором не значились пункты, согласно коим некоторым сайтам принадлежало право распространять голос, фото и видео девушек без их разрешения и каких-либо денежных отчислений. Так сайт продает неплохой контент для интернет-порталов соответствующей тематики. Тем же, кто знал английский язык и интересовался пунктами о распространении, Алла объясняла, что таким образом: «сайт страхует себя, и если девушки работают где-то «на стороне», то он продает фото и видео модели, после чего разрывает контракт. Но если все «по-честному», то фото и видео не распространяются в сети». Бредовее объяснения придумать невозможно, но оно всех удовлетворяло, и под текстом договора появлялась подпись, в компьютере – сканированные копии паспорта девушки, второго документа и фото. Так Алла запустила студию, где девушек «трудоустраивали» на должность «оператор ПК» или «переводчик».
Обучение моделей взяла на себя Лана и в течение недели объясняла им, как правильно танцевать стриптиз, дразнить клиента и эффектно укладываться в кадре, чтобы продемонстрировать тело. Лишение девушек стыдливости занимало большую часть обучения.
На встречах при мне всегда находилась большая синяя папка с анкетами и блокнотом, в котором я вела свои дневниковые записи, когда ждала девушек.
В Юсуповском парке деревья роняли последние листья, ноябрь только вступил в свои права, и ветер стал холодным.
Я пораньше уходила на собеседования, чтобы прогуляться по аккуратным дорожкам, посидеть на лавочках возле пруда, а потом снова ждать в кафе очередную девушку, коротая время за чашкой чая с мятой. Так проходили мои любимые минуты – в одиночестве, без спешки и мыслей о работе.
Звякнув колокольчиком у двери, в кафе вбежала красивая пара – он и она, - промокшие до нитки, но довольные, как дети, пробежавшие в новых сандаликах по лужам, нарушив запрет родителей. Он с нежностью убрал с ее лба короткие мокрые волосы и поцеловал в нос. Она по-девчоночьи хихикнула и уткнулась лбом ему в грудь. Наверняка, женщине уже исполнилось тридцать пять лет, а ее спутнику – сорок, но они выглядели молодыми и счастливыми, как это бывает в период влюбленности, когда кожа сияет, глаза блестят, как бриллианты, в груди распускается алый цветок, а за спиной расправляются крылья, некогда примятые жизненной рутиной.
Пара разместилась за столиком напротив меня. Они сделали заказ и устроились на кожаном диване, тесно прижавшись, друг к другу. Как и все влюбленные, они держались за руки. Я разглядела обручальные кольца и почти поверила в счастливые браки, чьи чувства и простыни не способен охладить быт. На эту пару хотелось смотреть, не отводить от них взгляда, ловить их настроение, но вскоре я стала свидетелем того, что в народе называют «семейной чуйкой», когда один супруг решает «просто так» позвонить другому, чтобы убедиться, что тот ему не изменяет.
- Да. Нет. Сейчас иду на совещание. Да, я заберу его после занятий. Ну, приготовь что-нибудь. Я не знаю, что хочу на ужин. Сама разберись. Все, целую. – Трубка скрылась в кармане пиджака, и мужчина усмехнулся. – Что приготовить? Раньше ее другое волновало…
- То есть? – Женщина развернулась к любовнику и надула пухлые губы.
- Я говорю, стареет она. В отличие от тебя.
Брюнетка засмеялась, звонко чмокнула спутника в щеку, склонила голову ему на плечо и довольно, как кошка, прикрыла серые выразительные глаза.
Мой взгляд скользнул по лицу женщины, и остановился на рубашке мужчины. Наверняка, так аккуратно гладит вещи мужа только стареющая жена. Или любящая. Как выглядит его жена? Чем она живет? Я попробовала представить себе его супругу: может, она - уставшая женщина с оплывшим лицом, махнувшая рукой на себя, принесшая в жертву дому, семье, мужу и детям свою внешность, время и чувства. Она живет потому, что живет, заедает свои проблем и неудовлетворенные желания сладостями, полнеет, и в кругу подруг гордо заявляет: «Кому надо, полюбят меня и такой!». Или же она – женщина с железной хваткой, красивая, но одинокая в семье, в обществе мужа, ей не о чем с ним говорить, потому что она давно переросла его. Она делает вид, что ей нравится запах семейного ужина, однако на улице она останавливается у цветочного магазина, чтобы вдохнуть аромат орхидей, закрыть глаза, провести бутоном нежной розы по щеке и окунуться в мечту, ненадолго, чтобы не смущать своей томной улыбкой продавца. Изменяет ли она мужу? Я бы не стала давать отрицательного ответа, потому что даже если у нее нет любовника в реальном мире, у нее есть фантазии, в которых ее обнимает Он – желанный, любимый, манящий, не похожий на ее мужа.
Зазвонил телефон, я вздрогнула от неожиданности.
- Только что звонила девушка, и сказала, что на собеседование не придет. Возвращайся, - сообщила Лана.
Я допила чай, собралась с мыслями и выругалась про себя, потому что не взяла зонтик – на улице шел дождь. Хотя, зонтик – самый бесполезный аксессуар в Петербурге: он не спасает в ветреную и дождливую погоду - в лучшем случае, прохожие будут мокрыми по пояс. Когда я выходила из студии, на небе сквозь тучи светило солнце. С утра у меня поднялась температура, собеседование сорвалось, и предстояла пробежка по мокрому тротуару до офиса. В подобных ситуациях я всегда ищу задумку Судьбы: зачем она приводит человека в определенное место, зачем срывает планы, зачем заводит туда, где он быть не должен? Как правило, ответ сокрыт, и видишь его не сразу.
Я накинула капюшон легкого пальто, с грустью оглядела ноги, обутые в замшевые сапоги. Потом бросила взгляд на любовников и вышла на улицу. Не передать словами тот восторг, что я испытала, когда вышла из кафе и оказалась в луже, плескавшейся на тротуаре. Вода залила весь Невский проспект: она лила с крыш, с шумом неслась по водосточным трубам, била из-под железных люков, пузырилась на обочинах дорог и струилась по моему лицу. Ноги промокли, содержимое папки – тоже.
Я остановилась на пешеходном переходе, и с интересом стала наблюдать за попытками пешеходов-камикадзе перебежать дорогу на красный свет.
- Почему они идут? Горит же красный свет? – Изумленно спрашивает иностранец своего попутчика.
- Ну, у нас так можно, - пожимает плечами худой мужчина и невозмутимо держит над головой портфель.
Нетерпеливые пешеходы рванули на красный, остальные сделали первый шаг после того, как им подмигнул зеленым глазом светофор.
- Маргарита! – Раздался рядом знакомый голос. Я обернулась в поисках того, кому он принадлежал. – Это очень тесный город! – Любомир сгреб меня в охапку, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
- Ты давно здесь? – Я поймала себя на том, что крепко обхватила его плечи, а мои ноги болтаются над асфальтом, и поспешно высвободилась из медвежьих объятий. Но сделала я это нехотя.
- Почти год. Мы сначала в Екатеринбурге агентство открыли, но потом отца друг пригласил сюда поработать в паре. - Он провел пятерней по мокрым волосам и по-мальчишески улыбнулся. – Богдан в Москве. Решил остаться в хоккее.
- А Ксеня? – Внутри все млело от его улыбки, от взгляда, меня, казалось, подхватил невидимый теплый поток.
- Идем, иначе задавят, - он бросил хмурый взгляд на дорогу, и мы успели ступить на тротуар до того, как спортивный «Mercedes» рванул с места и окатил пешеходов водой из глубокой лужи. – Позвони мне сегодня вечером. Встретимся где-нибудь. – Он сунул мне в руку пластиковую визитную карточку с логотипом крупной турфирмы.
- Заместитель генерального директора? – Я приподняла бровь.
– Папа пристроил. – Невозмутимо ответил Любомир.
- Зато честно, - я чувствовала, как в сапогах хлюпает вода. - Созвонимся.
- Только обязательно позвони! – Любомир махнул рукой и исчез за углом.
Я побрела в студию, однако, несмотря на волнение от встречи, не чувствовала, как за моей спиной сгущается что-то неизбежное.
В офисе царила непривычная суета: Алла отчитывала первую смену за низкие рейтинги и немытые чашки на кухне, Лана разбирала шкаф с костюмами и просматривала каталоги эротической одежды.
- Ну, наконец-то! – она бросила в кресло фуражку и сурово посмотрела на меня. – Где ты ходишь?! Нужно зарегистрировать новую девушку. Давай. Бегом. – Прикрыв дверь в админскую, Лана довольно улыбнулась. – Она готова работать с игрушками и в паре. Сказала, что будет делать все перед камерой. – Восторг Ланы можно понять, потому что она – работодатель, нуждающийся в нескромных моделях, способных повысить оборот его студии, но, как показывает практика, готовность делать «все», еще не гарантирует рентабельности модели. Я промолчала, потому что моделей выбрала Лана, а ее авторитет, равно как и авторитет Аллы, под сомнение ставить запрещалось.
Меня знобило. Стянув мокрое пальто, я зашла в кабинет и улыбнулась будущей модели: некрасивой крашеной брюнетке Маше. В двадцать девять лет она выглядела едва на восемнадцать, весила около сорока кило, и кокетливо поправляла грязные волосы. Отвечая на вопрос, она закатывала глаза и пыталась сложить губы в тонкую полоску, но сделать это мешали большие торчащие зубы, покрытые желтым налетом. В голове всплыло ее модельное имя – «Лиона», - было в нем что-то от лимона, такое же желтое, как ногти и зубы девушки.
- У нее же комплекс на комплексе, - шепнула я Лане, когда выходила за новой пачкой бумаги. – Она в камере не смотрится.
- Зато она будет делать шоу с dildo, - аргументировала временная хозяйка.
Мне оставалось лишь пожать плечами и добавить в каталог моделей папку с именем «Лиона».
Алла открыла окна на кухне и в админской, оповещая всех о том, что ей душно.
- Конечно, под таким слоем сала любому будет душно, - ехидно шепнула Катрина и поправила теплую кофту ручной вязки.
В студии Катрину называли Марьей-искусницей: из двух метров ситца она могла сшить роскошное платье, из бисера сплести колье, которому позавидует владелец ожерелья от Bvlgari, а клубок ириса она сплетала крючком в аккуратную сеточку для головы. Если в холодильнике оставалось три яйца, недопитый кефир, и кто-то быстро бегал за мукой, то пир в конце смены был гарантирован – никто так и не узнал, как можно сделать в два раза больше блинов, чем это позволяют имеющиеся продукты. Катрина поливала немногочисленные цветы, и они оплели всю кухню, она следила за Ясиком, который не отходил от нее, когда она работала. Катрина - одна из немногих, кто позволял себе открыто критиковать политику Аллы, хотя девушка знала, что это грозит ей несправедливыми штрафами, придирками или лишением премии. Я часто ругалась с Аллой и Ланой, слушала жалобы моделей, получивших зарплату намного меньше ожидаемой, и складывала в отдельную папку письменные жалобы девушек.
- Хватит тут демократию разводить! То, что ты подстилка Давида, еще не дает тебе права устраивать эту хрень! – Верещала Алла, прижав меня к стене после того, как узнала о письменных жалобах. – Они – просто шлюхи! Они бляди, и могут заработать только п*здой! Они – мрази, мусор! Наше дело выжать их по максимуму и выкинуть!
- А ты кто!? Интернет-сутенерша!? Быдлолапиха, у которой нет ни совести, ни ума! – Я оттолкнула Аллу, и увидела, как ее живот задрожал, словно желе, когда она неуклюже повалилась на стол.
- Я тебя с дерьмом смешаю! – В меня полетела подставка для ручек, но бросок оказался неточным и метательный снаряд влетел в стену.
- Не запачкайся.
И снова мы играли в деловых партнеров, вежливо здоровались друг с другом и пили чай за общим столом, но я чувствовала: Алла затаила обиду.
- Вообще тебя умотали, - проворчала Катрина и поставила на стол чашку с горячим чаем и тарелку с блинчиками. – Покушай, до конца смены еще долго.
- Спасибо, - я шмыгнула носом, закрыла окно, наплевав на то, что Алле душно, и взяла на руки мурлычущего Ясика. – Погода – гадость.
- Погода такая, какой он должна быть осенью в Петербурге. Просто ты не так нарядилась. – Она улыбнулась и закрыла дверь.
Я снова осталась наедине с компьютером и работой – предстояло разместить в Интернете объявления о наборе девушек и переводчиков, обработать фотографии новых моделей и хоть что-то сделать к неумолимо приближавшейся сессии. Ясик устроился на системном блоке, а я обхватила холодными ладонями горячую чашку.
В коридоре кто-то радостно завизжал «Ура!», но я продолжала неподвижно сидеть перед монитором и стеклянными глазами смотреть на анимированную заставку с рыбками. Волосы не высохли, юбка прилипла к ногам, колготки вымокли, а лицо горело.
- Как поживает лучший в мире администратор? – Давид заглянул в кабинет, и с его лица быстро сошла фирменная улыбка.
- Собеседование сорвалось, и я тебе собрала жалобы девочек. Почитай. Я не уверенна, что все сделала правильно, - из рук выпал карандаш, папка соскользнула со стола и шлепнулась на паркетный пол. Давид поднял выпавшие листы, бегло просмотрел текст, игнорируя Аллу, стоявшую за его спиной.
- Ты видишь, как она этим курвам руки развязала? Чаевых запрещает их лишать! – Возмущалась она противным голосом.
- Ты себя видела? - Обратился ко мне Давид и снял трубку телефона. - Собирайся. На сегодня твой рабочий день закончился. Я вызову такси.
- Не надо. У меня завтра выходной…
- Домой. – Тоном, не терпящим пререканий, сказал Давид. Я кивнула, взяла сумку и натянула мокрое пальто.
Алла смерила нас злым взглядом.
Давид молча сел в такси вместе со мной и попросил водителя остановиться возле ближайшей аптеки. Когда он вернулся с пакетом лекарств от простуды и сунул мне его в руки, я запротестовала:
- Я сама могу…
- Спишем это на производственную травму. Ты же на собеседование ходила, а зонтиком мы тебя не обеспечили. – Он почесал висок и хитро посмотрел на меня. – Я тебя не понимаю. Ты либо такая храбрая, либо глупая. Как думаешь, кто для меня важнее – хороший админ, вроде Аллы, или модели?
- Модели. Они – твой доход. Хорошо им – хорошо тебе, - меня знобило от холода и сырости в салоне, мысли путались, очень хотелось спать, даже воспоминания о встрече с Любомиром не помогали. – Пусть она реже появляется в этой студии. Запрети ей отбирать чаевые. Их высылают только девушке, а не студии.
- С меня снимают проценты за перевод этих чаевых в Россию.
- Ты получаешь в четыре раза больше, когда продаешь контент для сайтов без разрешения девушек. Я видела прайс. - Я высморкалась и улыбнулась Давиду.
- Он под паролем. Как ты его узнала? – удивился он.
- Твой хороший админ Алла составила пароль из даты своего рождения.
- Я могу тебя сейчас уволить. Ты же можешь рассказать о прайсе девушкам, - он поправил лацкан моего пальто.
- Ты этого не сделаешь. Тебе нужен человек, который знает студию и работу.
- Чего ты хочешь? Ты же не просто так завела этот разговор. – В его голосе слышалось явное удивление.
- Это ты начал. Убери Аллу из студии и не отбирай чаевые.
- А еще? Для себя, - он начал тот разговор, который я только планировала – Ты же хорошо поработала. И будешь работать.
- Я хочу повышения зарплаты.
- И все? Ни повышения в должности? Ни участия в бизнесе? – Он серьезно смотрел на меня, а я пыталась услышать издевку в его вопросах.
- Нет.
- Хорошо. Но прайсы останутся нашим секретом.
Водитель изредка поглядывал на нас в зеркало и всячески демонстрировал свое безразличие к разговору пассажиров.
- Куда ты едешь? – Я посмотрела в окно, а потом на Давида.
- На встречу. Не к тебе. Но могу зайти, если попросишь.
- Я не дружу с теми, с кем работаю. – Он мне нравился, как человек, но как мужчина не вызывал никакого желания. Хитрый и упрямый Давид не вызывал доверия, поэтому я предпочитала держать его на расстоянии и оставаться лишь его сотрудником.
Остаток пути мы молчали и бросали в сторону друг друга многозначительные взгляды, в которых читалась настороженность и любопытство. Я чувствовала, как немеют пальцы на ногах, и смирилась с тем, что заболеваю. Счет в банке позволял двухнедельный больничный, но я не хотела оставлять работу, потому что материальная независимость опьяняет, даже если ради нее приходится работать по десять-двенадцать часов в сутки. Конечно, стриптизерши и модели в cam-студии получают больше, но и тело у них лучше моего. Я сомневалась в том, что могла бы зарабатывать внешностью. Поэтому я сидела перед монитором и оперативно решала проблемы офиса: закупка оборудования, канцелярской ерунды и бытовых мелочей. И, конечно же, работала переводчиком английского языка, если утвержденный переводчик не мог выйти на смену.
Мне повезло расти в то время, когда учителя и родители вдалбливали детям простое правило: знание хотя бы одного иностранного языка увеличивает твою ценность в глазах работодателя, друзей, мужа или жены. Разумеется, не все мои друзья и одноклассники принялись зубрить иноземную речь, но многие обзавелись учебниками по немецкому, английскому или французскому языку, и наняли репетиторов. В школе нам, вообще, много глупостей говорили. После распада СССР нам вдруг объявили, что главное – получить образование, устроиться на хорошую работу, состояться, как специалист и человек, и лишь потом думать о семье и серьезных отношениях. Нам твердили, что главное – независимость. И мы, как послушные детки, впитывали такие правила и стандарты. Но родители и учителя не предупредили нас, что независимость освобождает от ответственности. Мы не хотели жениться и выходить замуж, мало кто из моих одноклассниц решил, что важно родить ребенка, вместо роддомов они отправились в ВУЗы. Мы все время учились и шли по указанному пути.
Моя семья не отличалась повышенным достатком, поэтому мое изучение английского языка началось в пятом классе, а продолжилось по самоучителям и англоязычным книгам.
«Как называлась первая книга, которую ты прочла на английском?», - спрашивают любопытные знакомые.
«Великий Гэтсби», - вру я, даже глазом не моргнув. На самом деле этот роман я прочла в юности, и от всей души желала, чтобы он-то и являлся моей первой иностранной книгой. Но первой книгой на английском языке, которую я прочла в 14 лет, была книга «Sex», написанная Мадонной, или при ее участии. Потрепанную книгу, тайно выкраденную из библиотеки отца, мне дала прочесть одноклассница. Настоящее американское издание, иллюстрированное откровенными фотографиями, из-за них мне приходилось прятать книгу от домочадцев.
Когда дома никого не было, я разглядывала фотографии с невероятно красивой Мадонной, и со словарем Мюллера переводила текст книги, пробовала на вкус иностранную речь, зачитывая вслух абзацы. В толстую тетрадь я выписывала интересные фразы, переводы отрывков книги, и благодаря урокам английского с Мадонной чувствовала себя чуть выше одноклассников и подруг, потому что я знала:
«Многие боятся сказать, чего они хотят. Вот почему они не получают желаемого».
«Секс – это еще не любовь. Любовь – это еще не секс».
«Только тот, кто способен причинить тебе боль, может дать тебе комфорт.
Только тот, кто причиняет тебе боль, может успокоить ее».
На интуитивном уровне я догадывалась, что управлять мальчиками несложно, было бы желание, но я не могла найти того, кто бы заинтересовал меня не только смазливой мордашкой.
Моя школьная подруга Катя никогда не жаловалась на отсутствие внимания со стороны сильного пола, и к пятнадцати годам успела в них разочароваться, о чем и сообщила мне однажды, сидя за чашкой чая.
- Что там? – Она ткнула пальцем в яркую тетрадь и книгу на краю стола.
- Это книга для взрослых. Я от мамы прячу.
Фраза «для взрослых» и слово «запретно» - почти синонимы для подростков, и нарушить запрет сродни бунтарскому поступку, поэтому Катя принялась переписывать понравившиеся моменты, в надежде, что в будущем они помогу ей усовершенствовать образ роковой красавицы, способной возбудить мужчину одним только голосом. Она будет дразнить избранника откровенными эротическими фантазиями, и он не устоит. Потому что редкий мужчина станет сопротивляться ее голосу, сексуальности и дерзости. Так думала Катя.
Пока моей мамы не было дома, мы обсуждали, какие приемы соблазнения воплотим в жизнь, какими роскошными женщинами станем благодаря «волшебной» книге Мадонны.
А вечером на пороге квартиры, потрясая в воздухе измятой тетрадью, в которую несколько часов назад Катя выписала нескромные эпизоды, появилась мама подружки.
- Твоя девка распущенная! Так еще и Катьку такой делает! – Кричала Светлана моей маме. – Ты посмотри, посмотри, что она ей дала! – Забавное в том, что Катерина давным-давно обошла меня по распущенности.
Мама дружила со Светланой, и после ее ухода отлупила меня по лицу, рукам и шее многострадальной тетрадью Кати, нежно, по-матерински, шипя:
- Ты, посмотри, какая дрянь! Порнографию она нашла! Опозорить меня хочешь!? Уравнения решать не умеет, а как тра***аться, уже читает!
Нет, я не плакала. Я не оправдывалась, потому что не чувствовала за собой вины.
Конечно, я научилась решать уравнения с переменными. Но время показало, что умение пользоваться формулами никак не отражается на личной жизни, чего нельзя сказать об умении «тра***аться».
После того, как скандал с книгой «Sex» утих, Катерина, пришла ко мне в гости с разумными книжками «Секс в жизни мужчины» и «Секс в жизни женщины». Пока она охала и ахала над иллюстрациями, я нервно поглядывала на часы, и надеялась, что мама не придет, а Светлана не решит лично забрать дочуру от «распущенной девки». А книжки были не в двенадцать листов, как тетрадка, и, наверное, если бы меня ими отходили по многострадальной шее, синяками бы дело не обошлось.
Есть что-то символичное в том, что я оказалась в cam-студии и предлагала клиентам от имени модели фантазии героини из книги «Sex».
- Приехали! – Объявил водитель. Машина остановилась у подъезда моего дома.
- До вторника, - я открыла дверь, но замерла. Давид протягивал мне визитную карточку Любомира.
- Такие вещи не оставляют на зеркале в прихожей, - когда я взяла визитку за край, Давид прижал мой палец своим.
- Ты заигрываешь со мной? – Я вытерла нос, который по цвету, наверняка, напоминал спелый помидор.
- Я проверял, каковы мои шансы. Но теперь знаю, что у меня есть отличный админ. До вторника.
- До вторника, - я захлопнула дверцу. Машина медленно выехала на дорогу, а я поспешила в подъезд. Консьержка посмотрела на меня, кивнула в знак приветствия и продолжила вязать, глядя на экран маленького старого телевизора.
Я уловила слабый запах герани, стоявшей в горшках на каждом подоконнике, и порадовалась тому, что нос еще не окончательно забит.
В коридоре квартиры негромко тикали часы из красного дерева. Я повертела в руке визитку и набрала телефон Любомира.
- Сегодня меня пораньше отпустили, - я сняла сапоги и поставила их возле батареи.
- Тогда я приглашаю тебя на ужин.
- Не могу приять это приглашение. Я простыла, и не очень хорошо себя чувствую.
- Где ты живешь? – Не унимался он.
- На Потемкинской улице.
- А точнее?
- Ты же не собираешься приезжать ко мне? – Я сняла резинку для волос.
- Нет, конечно. Я же должен знать, куда за тобой завтра заехать. Или послезавтра. Так какой адрес? – Слышно было, как он щелкнул ручкой.
- Что с Ксюшей? – Задала я вопрос, после того, как он записал номер моего дома.
- Позже поговорим. Мне надо сейчас кое-куда зайти. Я позвоню тебе. Лечись.
- Обещаю.
Я наполнила ванну, скинула влажную одежду и залезла в горячую воду. Эвкалиптовый запах пены наполнил помещение, и только тогда я поняла, насколько устала, и как давно не отдыхала.
Моя работа мне нравилась, но увлеченная работа – проклятие мегаполиса, вы думаете о ней двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, и в перерывах между работой пробуете жить, учиться, проводить время с семьей и заниматься любимым делом. Мой роман давно затерялся в памяти компьютера, а черновики аккуратной стопкой пылились на подоконнике, и я обещала себе его написать когда-нибудь. Время занимали книги, читаемые в больших количествах и без разбора: искусство, реклама, пособия по переводу, художественная литературе, однако я так и не нашла книги о себе, не о рублевских женах и мужьях-олигархах, не о моделях, звездах, менеджерах или одуревших от кокаина креативщиках. Мне не хватало книги о девочке, которой нужно карабкаться, жить, учиться, приспосабливаться к обстоятельствам и, по возможности, корректировать их с максимальной пользой для себя и с минимальным количеством ошибок. Или романа о девушке без связей, протекции, чья жизнь начинается с нуля в большом городе, и о том, как ей сделать выбор между своей душой и работой, пожирающей своим цинизмом даже самых безнадежных гедонистов. Я так и не встретила такой книги на прилавках, и шагала по жизни сама, как умела, без инструкций и подсказок.
Жизнь продолжалась, ее образы, эхо и голоса находили меня во время телефонных разговоров с друзьями и мамой. Иногда дикторы рассказывали о новостях в мире и стране, а ведущие радиоэфиров развлекали относительно смешными шутками, песнями и передачами.
Я надела махровый халат, закрутила на голове тюрбан из полотенца и решила, что пора прекращать жизнь трудоголика. И после работы наконец-то выпить кофе с Кариной или Леной, а в выходные не спать до трех часов дня. Мое положение нельзя было назвать завидным, но и ставить на себе крест я не собиралась. За пять месяцев жизни в Петербурге я ни разу не сходила в Эрмитаж, не съездила на экскурсии в Кронштадт, Пушкин или Павловск, зато с закрытыми глазами научилась находить магазины, где можно недорого купить одежду и продукты.
Меня снова пробрал озноб. Возле зеркала я нашла упаковку бумажных платков и спрей для носа, но перед тем как на сутки залечь в спячку, решила привести себя в порядок и выдавила немного крема из тюбика.
Зазвонил сотовый телефон. Стараясь не испачкать его кремом для рук, я поднесла трубку к уху.
- Скажи номер квартиры, - попросил Любомир. – Я внизу.
Оставалось только ждать.
- Ты же сказал, что не приедешь?! – Я захлопнула дверь, быстро сняла полотенце с головы и уперла руку в бок, как только Любомир зашел в квартиру.
- Ты тоже говорила, что будешь лечиться. Вместо этого бегаешь с мокрыми волосами, в одном халате и босая, - он снял куртку и принялся расшнуровывать ботинки.
- Не в одном… - Попробовала обмануть я, но Любомир окинул меня скептическим взглядом, и решила оправдаться. – И, если хочешь знать, у меня есть целый мешок с лекарствами.
- Да? Интересно, где он? – Любомир взял свой пакет, прошел на кухню и включил чайник. – Наверное, это он валяется под вешалкой?
- Лежит.
- Валяется. – Констатировал Любомир. - Знаешь, что у тебя общего с Ксенией?
- Могу долго угадывать. Лучше сразу скажи.
- Вам обеим плевать на свое здоровье. Ваши медицинские карты из четырех листов говорят не о вашем иммунитете ко всем болезням, а о вашем пофигизме. Вы считаете, что пара таблеток и чаёк с малинкой поднимут вас на ноги. – Попутно Любомир выдавливал сок лимона в кружку. – Но это не так. После такого лечения вы еще месяц переводите платки и сбиваете температуру. Я не прав? – В кружку опустилась ложка меда. – А потом выясняется, что хронический бронхит – это происки врагов. Пей. – Он поставил на стол дымящуюся кружку и впервые улыбнулся. - Ты одна живешь?
- Да.
- Я думал, ты уже замужем, - Любомир открыл бутылку водки.
- Я не пью.
- А я и не предлагаю. Пойдем в комнату. – Он изучил содержимое кухонных шкафчиков, нашел красный перец и вышел из кухни. Я послушно, как маленькая девочка, пошлепала за ним и села на тахту.
- Почему ты ушел из хоккея?
- Потому что я хочу заниматься тем, чем занимаюсь. Туризмом, гостиничным бизнесом.
- Тебя отец устроил, - я потерла глаза и выпила содержимое кружки.
- Да. Я этого не скрываю, и не говорю, что добился всего сам, и не нужно лишний раз напоминать об этом. - Любомир придвинул к тахте стул, высыпал перец в бутылку и обхватил мою лодыжку крепкой ладонью, и по телу разлилась теплая слабость. – Еще я учусь, работаю, путешествую, встречаю подругу детства.
- Мы не дружили. Ты маленький был.
- Мне уже двадцать один год, тебе – двадцать три. Я выгляжу на двадцать шесть с хвостиком, ты – на девятнадцать. Мой рост - два метра. Твой – меньше метра шестидесяти. Так кто из нас маленький? – Он невозмутимо растирал мои ступни. – Кем ты работаешь?
- Переводчиком. - Сунув градусник подмышку, я облокотилась о подушки. Чтобы закрыть тему работы, я решила еще раз попытать счастья и спросила:
- Ты мне когда-нибудь скажешь, что с Ксюшей?
- Она умерла полгода назад.
- Как? – Мне показалось, что я упала с моста в холодную воду.
- Сама. Перерезала вены. – С каким-то нереальным спокойствием ответил Любомир, продолжая растирать мне ногу
- Нет, она не могла, - поверить в то, что человек с бойцовским характером мог такое с собой сделать, я не отказалась.
- Маграт, она бы все равно умерла. У нее был рак.
- Но его лечат. Всегда есть шанс. – Я смахнула слезы и посмотрела на Любомира, увидела не школьника, а взрослого мужчину. Он опустил глаза и улыбнулся.
- Ты знала ее, ее отношение к больницам, и к боли. А боли было бы достаточно, если учесть, что в случае Ксюши шансы на выздоровление минимальны. – Терпеливо объяснил Любомир, он еще какое-то время смотрел на меня, потом сел рядом и обнял. – Это ее выбор. Мы давно смирились. Я очень скучаю, мне ее не хватает, но сейчас уже ничего нельзя сделать.
- Тебе, наверное, надо идти. Может, тебя ждут… - Предположила я, стараясь не заплакать.
- Меня никто не ждет, я одинок и живу отдельно от отца. – В его взгляде легко читалась мальчишеская насмешка.
- Почему ты здесь? – Неожиданно для себя я задала этот вопрос.
- Потому что только сегодня нашел тебя.
- Я сделаю вид, что не слышала этого, и постараюсь смотреть на тебя, как на младшего брата моей подруги.
- Интересно, что делать мне? Я никогда тебя не воспринимал только как ее подругу. – В его словах были искренность и правда, они звучали как нечто давно определенное.
- Даже когда был Святослав?
- Он, кстати, тоже в Петербурге. Работает юристом, сотрудничает с нашей фирмой.
Могу дать номер его телефона, если хочешь. – Вдруг отчеканил Любомир.
- Нет.
- Он искал тебя.
- Мне все равно. Это прошлое.
- Покажи градусник, - Любомир нахмурился, присел на корточки у изголовья и обреченно сказал: – Тридцать восемь. Похоже, я сегодня никуда не уеду. – Он облокотился на локоть и оказался рядом, так близко, что я поддалась искушению и провела кончиками пальцев по его щеке. Еще немного, и я получила бы поцелуй, который в тот момент желала больше всего.
- Мне не нужна нянька, - я подтянула одеяло к подбородку и почти ощутила, как он напрягся.
- Я не хочу быть твоей нянькой, - тихо ответил Любомир, он выключил свет и вышел из комнаты.
За окном шумел дождь. Еще одна ночь опустилась на город, она давно выбрала своих героев, которые не будут спать, но меня тогда обошла стороной. И перед тем, как уснуть, я мечтала о Любомире, о том, как бы мы поцеловались. Потом мне вдруг стало стыдно, и память выдала образ Ксюши. Я не могла поверить в то, что ее больше нет, ведь она просто уехала, и когда-нибудь мы встретимся, посмеемся и вспомним то, что было. Она снова предложит выпить за будущее… Но умом-то я понимала, что ее нет. И больше не будет, равно как и нашей встречи. Что пережила ее мать, я даже не хотела представлять, ведь Ксюша была любимой дочерью, и, будучи в гостях, я всегда с некоторой завистью наблюдала за тем, как мама обнимает ее, помогает нам делать уроки или хохочет, слушая наши рассказы о приключениях каких-то принцев и лягушек, а потом называла сказочницами и звала есть мороженое.
Утром я проснулась не от телефонного звонка, не от воя автомобильной сигнализации под окнами, а от запаха блинов. Так пахло по утрам в воскресенье, когда мама жарила нам с братом оладьи, мы тогда втроем запивали их чаем и нормально разговаривали. Такие дни бывали редко, но запомнились в мельчайших деталях. Я с удивлением обнаружила, что нос не заложен, а голова не болит. Откинув одеяло, я тихо прошла в кухню и прислонилась к стене, наблюдая за тем, как Любомир готовит, а точнее – за его широкой загорелой спиной. Белая рубашка в тонкую серую полоску лежала на диване.
Его движения были неспешными и точными, словно он всю жизнь то и делал, что готовил блинчики.
- Ни яиц, ни молока, ни сахара. Кофе и хлеба тоже нет. Хорошо, что магазин рядом. - Любомир повернулся ко мне, уперся ладонями в спинку высокого стула и улыбнулся. – Я даже фартука здесь не нашел. Ты вообще ешь?
- Если не забываю, то да, - с трудом мне удалось проглотить ответ о том, что меня мучает голод другого плана. И он не похож на тот, что я испытывала, встречаясь со Святославом.
- Что ты ешь? – Он поставил тарелку с блинами на стол и банку с джемом.
- Кашу. Она дольше хранится. И стоит недорого. А если приготовить к рису или гречке свежезамороженные овощи, то получится роскошное блюдо, - я потянулась.
- Но ты не на диете, правильно? – Он вытер руки о бумажное полотенце и кинул его в мусорное ведро.
- Правильно, - честно ответила я.
- Я могу тебе помочь… - Начал Любомир.
- Только если станет совсем тяжело.
После душа я вернулась на кухню и села напротив Любомира. Он медленно размешивал сахар в кофе и слушал радио. На столе, возле тарелки лежал сотовый телефон, и Любомир медленно крутил его свободной рукой.
- Ты опоздал на работу? – Я сделала глоток фруктового чая.
- Я не могу опоздать. Как любое начальство, я задерживаюсь. Но в офисе появиться нужно. В час начнутся переговоры, - он подарил мне чудесную улыбку.
- Серьезный проект?
- И дорогой. – Казалось, он не хочет говорить о работе. Я свернула тонкий блин в трубочку. - Как ты себя чувствуешь?
- Отлично. Благодаря тебе.
- Хочу верить в то, что мы не потеряемся. – Он посмотрел на часы, убрал телефон в карман и встал из-за стола. – Мне нужно ехать. Надеюсь, вечером ты не передумаешь поужинать со мной. Какую кухню любишь?
- Чем проще, тем лучше, - говорить, что кроме русской кухни и суши ничего не ела, я не сочла нужным.
- Тогда в семь я за тобой заеду. – Уже в коридоре сказал Любомир и скрылся за дверью.
Привычная пустота квартиры на мгновение показалась пугающей, и я всерьез задумалась над тем, как могла так долго жить одна. Но человек ко всему привыкает.
Я достала старый школьный фотоальбом, с его страниц, как и теперь, улыбается маленькая Ксения. Ее смех трудно забыть, еще труднее смириться с мыслью, что ее нет.
- Прекращай эту херню, - серьезно говорила она, если я начинала грустить или жалеть себя.
Юлия Келен (с).
